Человек с душей Дракона.

Существует легенда о встрече двух великих философов Китая: Конфуция и Лао Цзы. Конфуций пришел к лао Цзы за советом, как управлять госуларством, На что тот ответил ему: "Небо и земля естественно соблюдают постоянство, солнце и луна естественно светят, звезды имеют свой естественный порядок, дикие птицы и звери живут естественным стыдом, деревья естественно растут. Вам тоже следовало бы соблюдать Дао»

Во время этого разговора Конфуций, как говорят, оробел и не мог произнести ни слова. Он был потрясен и инстинктивно почувствовал величие этого человека, хотя аскетические идеи Лао-цзы были ему чужды.

Размышляя над этой встречей, Конфуций сказал своим ученикам, что странный старик напомнил ему дракона. «Я знаю, что птица летает, зверь бегает, рыба плавает. Бегающего можно поймать в тенета, плавающего - в сети, летающего можно сбить стрелой. Что же касается дракона - то я еще не знаю, как его можно поймать! Он на ветре, на облаках взмывает к небесам! Ныне я встретился с Лао-цзы, и он напомнил мне дракона».

                                                                                                  Легенда о девочке и Драконе.

"...Дракон был совсем маленьким - ростом чуть больше девочки. Девочка тоже была маленькой, и ей нравился дракон - такой красивый, крылатый, с сияющими глазами...
Так они подружились, и иногда дракон позволял девочке забираться ему на спину и подолгу летал с ней в ночном небе. Девочка смеялась, протягивая руки к небу, и звезды падали ей в ладони, как капли дождя, и дракон улыбался, а из его пасти вырывались маленькие язычки пламени...

...Вдвоем они часто бродили по лесам. Была у них любимая поляна: красивые там были цветы, а неподалеку росла земляника; девочка собирала ее, а горсть ягод всегда высыпала в драконью пасть. Дракону, конечно, это не было нужно, - ему хватало солнечного света и лучей Луны, - но маленькие прохладные ягоды казались такими вкусными - может, потому, что их собирала для дракона девочка. Вечером она набирала сухих сучьев, и дракон помогал ей развести костер, а сам пристраивался рядом. Они смотрели на летящие ввысь алые искры, и девочка пела дракону песни, а он рассказывал ей чудесные истории и танцевал для нее в небе, и приводил к костру лесных зверей - девочка разговаривала и играла с ними, и ночные бабочки кружились над поляной...

А однажды пришел к костру Белый Единорог из Долины Ирисов, и говорил с ними - мыслями, и это было, как музыка - прекрасная, глубокая и немного печальная...
...Шло время, девочка подросла, а дракон стал таким большим, что, когда он спал, его можно было принять за холм, покрытый червонно-золотыми листьями осени. Нет, они остались друзьями; но дракон все чаще чувствовал себя слишком большим и неуклюжим, а девочка была такая тоненькая, такая хрупкая...
Больше он не мог бродить с девочкой по лесу, и, если бы он попытался разжечь костер, его дыхание пламенным смерчем опалило бы деревья. Дракон печалился, и девочка рассказывала ему смешные истории, чтобы развеселить его хоть немного, а он боялся даже рассмеяться: сожжет еще что-нибудь случайно...

Один раз он пожаловался Единорогу - говорил, что не хочет быть большим. Лучше бы я оставался маленьким, вздохнул дракон, и мы гуляли бы вместе, играли бы, а сейчас? И Единорог ответил: у каждого свой путь, ты сам скоро это поймешь...
А потом пришла в эту землю беда. Неведомо откуда появился серый туман, и там, где проползал он, не оставалось ничего живого. Увядала трава, осыпалась листва с деревьев, в ужасе бежали прочь звери и умолкали птичьи песни. Все ближе подбирался туман, несущий смерть, и не знали люди, как защитить себя и что делать. Тогда ушел дракон, и долго никто ничего не знал о нем, а девочка стала молчаливой и печальной...
Он вернулся. Золотая чешуя его потускнела, волочилось по земле перебитое крыло, и темные пятна крови отмечали его путь, и устало прикрывал он сияющие глаза.
Он вернулся и сказал: Это больше не вернется. А потом лег на землю и уснул. Он был похож на холм, укрытый червонно-золотыми листьями осени. Он спал долго. Менялись звезды в небе, отгорела осень, зима укутала его снегом... А потом наступила весна, и расцвели рядом со спящим драконом цветы - золотые, как его крылья, алые, как его пламя, пурпурные, как его кровь... А девочка все ждала: когда же дракон проснется? И приходила к нему, и гладила его сверкающую чешую, плакала потихоньку и пела ему песни...
Тогда вышел к ним из леса Белый Единорог, мудрый зеленоглазый Единорог. И дракон проснулся. Так ли уж плохо быть большим, спросил Единорог.
У каждого свой путь, ответил дракон, теперь я понимаю."

В корне не согласен.Драконов не существовало.Поэтому кину стих про динозавров.И больше не услышщите от меня ничего на эту сомнительную тему.

Я хочу чего-то
очень-очень есть
Щас я съем кого-то,
Ну-ка, кто тут есть?

Так, ага, вон кто-то
Где-то там бежит...
Больно страшный кто-то.
Пусть себе бежит.

А другой какой-то
Маленький вон там,
Вот сейчас его-то
Я цап-цап, ням-ням.

Не вижу,что тут про динозавра,но так указывалось.

Отличный стих, жизненный такой!    Только не про динозавров, а про всех вообще! )))

я уверен что их даже ели. кой какие ящеры очень даже - вкусные должны быть.

Не дописанная поэма Н .Гумилева.
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
  1
 
  Из-за свежих волн океана
  Красный бык приподнял рога,
  И бежали лани тумана
  Под скалистые берега.
  Под скалистыми берегами
  В многошумной сырой тени
  Серебристыми жемчугами
  Оседали на мох они,
  Красный бык изменяет лица:
  Вот широко крылья простёр
  И парит, огромная птица,
  Пожирающая простор.
  Вот к дверям голубой кумирни,
  Ключ держа от тайн и чудес,
  Он восходит, стрелок и лирник,
  По открытой тропе небес.
  Ветры, дуйте, чтоб волны пели,
  Чтоб в лесах гудели стволы,
  Войте, ветры, в трубы ущелий,
  Возглашая ему хвалы!
 
  2
 
  Освежив горячее тело
  Благовонной ночною тьмой,
  Вновь берётся земля за дело
  Непонятное ей самой.
  Наливает зелёным соком
  Детски-нежные стебли трав
  И багряным, дивно-высоким,
  Благородное сердце льва.
  И, всегда желая иного,
  На голодный жаркий песок
  Проливает снова и снова
  И зелёный и красный сок.
  С сотворенья мира стократы,
  Умирая, менялся прах,
  Этот камень рычал когда-то,
  Этот плющ парил в облаках.
  Убивая и воскрешая,
  Набухать вселенской душой,
  В этом воля земли святая,
  Непонятная ей самой.
 
  3
 
  Океан косматый и сонный,
  Отыскав надёжный упор,
  Тупо тёрся губой зелёной
  О подножие Лунных Гор.
  И над ним стеною отвесной
  Разбежалась и замерла,
  Упираясь в купол небесный,
  Аметистовая скала.
  До глубин ночами и днями
  Аметист светился и цвёл
  Многоцветными огоньками,
  Точно роем весёлых пчёл.
  Потому что свивал там кольца,
  Вековой досыпая сон,
  Старше вод и светлее солнца,
  Золоточешуйный дракон.
  И подобной чаши священной
  Для вина первозданных сил
  Не носило тело вселенной,
  И Творец в мечтах не носил.
 
  4
 
  Пробудился дракон и поднял
  Янтари грозовых зрачков,
  Первый раз он взглянул сегодня
  После сна десяти веков.
  И ему не казалось светлым
  Солнце, юное для людей,
  Был как будто засыпан пеплом
  Жар пылавших в море огней.
  Но иная радость глубоко
  В сердце зрела, как сладкий плод.
  Он почуял веянье рока,
  Милой смерти неслышный лёт.
  Говор моря и ветер южный
  Заводили песню одну:
  — Ты простишься с землёй ненужной
  И уйдёшь домой, в тишину.
  — О твоё усталое тело
  Притупила жизнь остриё,
  Губы смерти нежны, и бело
  Молодое лицо её.
 
  5
 
  А с востока из мглы белесой,
  Где в лесу змеилась тропа,
  Превышая вершину леса
  Ярко-красной повязкой лба,
  Пальм стройней и крепче платанов,
  Неуклонней разлива рек,
  В одеяньях серебротканных
  Шёл неведомый человек.
  Шёл один, спокойно и строго
  Опуская глаза, как тот,
  Кто давно знакомой дорогой
  Много дней и ночей идёт.
  И казалось, земля бежала
  Под его стопы, как вода,
  Смоляною, доской лежала
  На груди его борода.
  Точно высечен из гранита,
  Лик был светел, но взгляд тяжёл,
  — Жрец Лемурии, Морадита,
  К золотому дракону шёл.
 
  6
 
  Было страшно, точно без брони
  Встретить меч разящий в упор,
  Увидать нежданно драконий
  И холодный и скользкий взор.
  Помнил жрец, что десять столетий
  Каждый бывший здесь человек
  Видел лишь багровые сети
  Крокодильих сомкнутых век.
  Но молчал он и чёрной пикой
  (У мудрейших водилось так)
  На песке пред своим владыкой
  Начертал таинственный знак:
  Точно жезл во прахе лежавший,
  Символ смертного естества,
  И отвесный, обозначавший
  Нисхождение божества,
  И короткий; меж них сокрытый,
  Точно связь этих двух миров…
  — Не хотел открыть Морадита
  Зверю тайны чудесной слов.
 
  7
 
  И дракон прочёл, наклоняя
  Взоры к смертному в первый раз:
  — Есть, владыка, нить золотая,
  Что связует тебя и нас.
  Много лет я провёл во мраке,
  Постигая смысл бытия,
  Видишь, знаю святые знаки,
  Что хранит твоя чешуя.
  — Отблеск их от солнца до меди
  Изучил я ночью и днём,
  Я следил, как во сне ты бредил,
  Переменным горя огнём.
  — И я знаю, что заповедней
  Этих сфер и крестов, и чаш,
  Пробудившись в свой день последний,
  Нам ты знанье своё отдашь.
  Зарожденье, преображенье
  И ужасный конец миров
  Ты за ревностное служенье
  От своих не скроешь жрецов.
 
  8
 
  Засверкали в ответ чешуи
  На взнесённой мостом спине,
  Как сверкают речные струи
  При склоняющейся луне. —
  И, кусая губы сердито,
  Подавляя потоки слов,
  Стал читать на них Морадита
  Сочетанье черт и крестов.
  — Разве в мире сильных не стало,
  Что тебе я знанье отдам?
  Я вручу его розе алой,
  Водопадам и облакам;
  Я вручу его кряжам горным,
  Стражам косного бытия,
  Семизвездию, в небе чёрном
  Изогнувшемуся, как я;
  Или ветру, сыну Удачи,
  Что свою прославляет мать,
  Но не твари с кровью горячей,
  Не умеющею сверкать! —
 
  9
 
  Только сухо хрустнула пика,
  Переломленная жрецом,
  Только взоры сверкнули дико
  Над гранитным его лицом
  И уставились непреклонно
  В муть уже потухавших глаз
  Умирающего дракона,
  Повелителя древних рас.
  Человечья теснила сила
  Нестерпимую ей судьбу,
  Синей кровью большая жила
  Налилась на открытом лбу,
  Приоткрылись губы, и вольно
  Прокатился по берегам
  Голос яркий, густой и полный,
  Как полуденный запах пальм.
  Первый раз уста человека
  Говорить осмелились днём,
  Раздалось в первый раз от века
  Запрещённое слово: Ом!
 
  10
 
  Солнце вспыхнуло красным жаром
  И надтреснуло. Метеор
  Оторвался и лёгким паром
  От него рванулся в простор.
  После многих тысячелетий
  Где-нибудь за Млечным Путём
  Он расскажет встречной комете
  О таинственном слове Ом.
  Океан взревел и, взметённый,
  Отступил горой серебра.
  Так отходит зверь, обожжённый
  Головнёй людского костра.
  Ветви лапчатые платанов,
  Распластавшись, легли на песок,
  Никакой напор ураганов
  Так согнуть их досель не мог.
  И звенело болью мгновенной,
  Тонким воздухом и огнём
  Сотрясая тело вселенной,
  Заповедное слово Ом.
 
  11
 
  Содрогнулся дракон и снова
  Устремил на пришельца взор,
  Смерть борола в нём силу слова,
  Незнакомую до сих пор.
  Смерть, надёжный его союзник,
  Наплывала издалека.
  Как меха исполинской кузни,
  Раздувались его бока.
  Когти лап в предсмертном томленьи
  Бороздили поверхность скал,
  Но без голоса, без движенья
  Нёс он муку свою и ждал,
  Белый холод последней боли
  Плавал по сердцу, и вот-вот
  От сжигающей сердце воли
  Человеческой он уйдет.
  Понял жрец, что страшна потеря
  И что смерти не обмануть,
  Поднял правую лапу зверя
  И себе положил на грудь.
 
  12
 
  Капли крови из свежей раны
  Потекли, красны и теплы,
  Как ключи на заре багряной
  Из глубин меловой скалы.
  Дивной перевязью священной
  Заалели её струи
  На мерцании драгоценной
  Золотеющей чешуи.
  Точно солнце в рассветном небе,
  Наливался жизнью дракон,
  Крылья рвались по ветру, гребень
  Петушиный встал, обагрён.
  И когда без слов, без движенья,
  Взором жрец его вновь спросил
  О рожденьи, преображеньи
  И конце первозданных сил,
  Переливы чешуй далече
  Озарили уступы круч,
  Точно голос нечеловечий,
  Превращённый из звука в луч.

   ПЕСНЬ ВТОРАЯ

  1
 
  Мир когда-то был лёгок, пресен,
  Бездыханен и недвижим
  И своих трагических песен
  Не водило время над ним.
 
  А уже в этой тьме суровой
  Трепетала первая мысль,
  И от мысли родилось слово,
  Предводитель священных числ.
 
  В слове скрытое материнство
  Отыскало свои пути: —
  Уничтожиться как единство
  И как множество расцвести.
 
  Ибо в мире блаженно-новом,
  Как сверканье и как тепло,
  Было между числом и словом
  И не слово и не число.
 
  Светозарное, плотью стало,
  Звуком, запахом и лучом,
  И живая жизнь захлестала
  Золотым и буйным ключом.
 
  2
 
  Скалясь красными пропастями,
  Раскалённы, страшны, пестры,
  За клокочущими мирами
  Проносились с гулом миры.
 
  Налетали, сшибались, выли
  И стремительно мчались вниз,
  И столбы золотистой пыли
  Над ловцом и жертвой вились.
 
  В озарённой светами бездне,
  Затаил первозданный гнев,
  Плыл на каждой звезде наездник
  Лебедь, Дева, Телец и Лев.
 
  А на этой навстречу звёздам,
  Огрызаясь на звездный звон,
  Золотобагряным наростом
  Поднимался дивный дракон.
 
  Лапы мир оплели, как нити,
  И когда он вздыхал, дремля,
  По расшатанной им орбите
  Вверх и вниз металась земля.
 
  3
 
  Мчалось время; прочней, телесней
  Застывало оно везде.
  Дева стала лучом и песней
  На далёкой своей звезде.
 
  Лебедь стал сияющей льдиной,
  А дракон — земною корой,
  Разметавшеюся равниной,
  Притаившеюся горой.
 
  Умягчилось сердце природы,
  Огнь в глубинах земли исчез,
  Побежали звонкие воды,
  Отражая огни небес.
 
  Но из самых тёмных затонов,
  Из гниющих в воде корней,
  Появилось племя драконов,
  Крокодилов и чёрных змей.
 
  Выползали слепые груды
  И давили с хрустом других,
  Кровяные рвались сосуды
  От мычанья и рёва их....

Да, точно, ты прав! Просто китайцы особые почитатели божественных драконов, у них они повсюду а наши Муромцы им при встрече бошки отрубали.... вот такие суровые были наши предки!